Концовка это, конечно, мда. Реветь не ревела, но хотелось что-нибудь швырнуть – Ма-а-а-ам!
Сигюн вздрогнула и открыла глаза. «Нави?» Нет. Кто-то очень похожий. С зелеными глазами как у отца, с непослушными рыжими вихрами, со смехом, похожим на звон колокольчика. Похожий, просто похожий...
Сигюн лежала на спине и смотрела в потолок хрущевки. Змеиный яд испортил побелку. Когда белили потолок, кажется, год назад? Муж говорит, что никакой это не яд, а обычное сырое пятно, но Сигюн знает.
Огромная змея обвивает люстру из чешского хрусталя, свешивает свою уродливую голову и все смотрит желтыми глазами. Щель зрачка похожа на вход в пещеру.
Сигюн утирает глаза украдкой. Локи не станет лучше, если лить по нему слезы. Не увидят они слез! Ни один бог не удостоится лицезреть печаль гордой Сигюн.
Нужно встать. Прекрасная и кроткая богиня кутается в махровый халат и ступает на кухню. Отопление обещали дать только в среду.
Мальчик, так похожий на Нави сидит за столом и болтает ногами. Сигюн протягивает сыну масло на хлеб и наливает какао.
– «Хлеб и Рама, что может быть лучше?».
Богиня хохотнула про себя. Пиры в Асгарде, сладкий мед, дикие вепри, убитые Тором и зажаренные на вертеле, Сехримнир, кабан, которого каждый день варят в котле, чтобы подать лучшим воинам в Валгалле, и который к вечеру вновь оживает целым…
Сигюн с жалостью посмотрела на мальчика. Ни один ребенок на свете не должен питаться так скудно.
Не Нави ушел в школу, и Сигюн снова осталась совсем одна. Прекрасная Сигюн включила ОРТ на стареньком «Фуджи».
«...на Сахалине случилось землетрясение небывалых масштабов, всего за семнадцать секунд был разрушен поселок Нефтегорск. Погибли люди...».
Сигюн заметила что дрожит.
«Локи, бедный мой Локи, сотрясаешься в муках. Кто-нибудь держит над тобой чашу? Кто-нибудь стирает с твоих щек слезы? Кто-нибудь шепчет тебе слова любви?».
Сердце Сигюн затомилось в печали. Старенький телевизор выдал помехи. Нужно было подойти и хорошенько стукнуть его кулаком в пластиковый бок. У богини нет больше сил на это. Нет больше сил даже на, то чтобы встать.
Как горько было в первый раз проснуться в Мидгарде. Как горько было смотреть на странного старца, что притворяется мужем. Так и говорил: «Я твой муж» и показывал паспорт с печатью и вертел золотое кольцо на пальце. Как горько было смотреть на мальчишек, так похожих на ее собственных сыновей, но зовут этих мальчишек совсем не Нави и не Вали.
Еще горше было увидеть после дождя Биврест и идти не разбирая дороги. И только потом понять, что просто так до него не добраться.
Неужели Один изгнал ее навеки? Неужели Хеймдалль видит ее муки, но не может пустить домой? Неужели ее Локи не заслуживает хотя бы крупицы сострадания и любви, единственного, что она могла ему дать?
В тот вечер мидгардец, что назвался мужем Сигюн, нашел ее на окраине города. Он силой затащил богиню в машину, а потом долго выговаривал за дорогой бензин. А потом утешал ее и сцеловывал слезы. Извинялся невесть за что. Говорил, что это все будет в последний раз. В последний раз он тратит отложенные деньги. Просто это дело точно выгорит. В последний раз ввязывается в аферу Слепого. Да разве ж Сигюн есть дело до каких-то денег?
Потом, уже ночью, Сигюн лежала на кровати и смотрела в потолок. Самозванец, назвавшийся мужем, ласкал ее, только от ласк этих ком стоял в горле. Из-за шифоньера, роняя хрустальные бокалы, те самые, что достаются по особым праздникам, выползла мерзкая тварь. Змея, что мучила сначала Локи, а теперь мучает бедную Сигюн.
Змея подползла к изголовью кровати и склонилась над Сигюн, чтобы смотреть ей прямо в глаза.
Щели зрачков в темноте расширяются, становятся почти круглыми. Человеческим. В них отражается пещера. Та самая! И рыжие локоны, и
лицо, искаженное мукой, и...
– Почему ты меня мучаешь? – шепчет Сигюн одними губами, – что я тебе сделала?
Мидгардец пугается ее слов. И снова начинает извиняться, и снова утирает ее слезы.
– Чего ты хочешь?
– Вернуться в Асгард.
– Будет тебе Асгард, только дельце одно провернем. Если все получится, у нас будет столько денег, что уедем хоть в Асгард, хоть в Сочи.
– Неужто, ты знаешь, как туда попасть?
– Узнаю.
И от этого короткого «Узнаю» становится так тепло на душе. Впервые за долгое время сердце Сигюн оттаивает, согревается надеждой.
Жизнь научила Сигюн быть кроткой. Быть терпеливой. Стойкой. И Сигюн постаралась стать хорошей женой для мидгардца. И хорошей матерью для его сыновей. Тепла в ее сердце хватит на всех. И совсем скоро она увидит своего любимого Локи.
Сигюн терпеливо сносила кучу клетчатых сумок с китайским тряпьем в коридоре. И даже пару раз торговала этим тряпьем на рынке в мороз, помогала лже-мужу.
Гордо смотрела в глаза разбойникам, которые искали ее мидгардца. Те говорили, что он их обманул. Говорили, что он «торчит им денег». И доставали свои ножи. Но разве ножи испугают бесстрашную Сигюн? Она лишь хмурилась и говорила, что они ошиблись квартирой.
А потом Сигюн с усердием мыла полы во всем доме и пылесосила ковер на стене. И готовила каждый день изысканные блюда, а потом корпела над тазами с посудой, подобно служанке. И помогала с уроками не своим сыновьям.
Если этого хочет Один за ее возвращение, то она стерпит. Если после этого она увидит своего Локи, то она все перенесет.
Вести хозяйство почти как держать чашу, только руки не так сильно затекают…
Сигюн больше не может сегодня горевать по мужу, нужно идти на рынок, нужно купить хоть какого-то мяса и приготовить ужин.
Сигюн окружают всеведающие норны в цветастых юбках. Старшая норна Урд хватает Сигюн за руку и просит озолотить, Верданди и Скульд лишь улыбаются и стоят в стороне. Сигюн молча снимает кольцо с безымянного пальца и бросает на раскрытую ладонь провидицы. Норна улыбается, и рот ее полнится и переливается золотом.
– Скоро будешь сидеть подле мужа своего, гладить его лицо и шептать ему слова любви, да только он будет корчиться в муках.
И тут сердце пропускает удар, а потом начинает биться с удвоенной силой. Мидгардец сдержит обещание, увезет ее к Бивресту! Уж Хеймделля она упросит... И будет сидеть подле своего любимого мужа до самого Рагнарека, пока не сгинет с лица земли вместе с остальными богами.
Сигюн смеется впервые за долгое время и обнимает всевидящую норну, та лишь качает головой.
***
Поздно ночью в квартире зазвонил телефон, змея приоткрыла один глаз и подняла уродливую голову. Сигюн проснулась, вскочила, пробежала в коридор, привычно огибая лужицы яд и сняла трубку.
Сквозь помехи был слышен только хрип одного из друзей мидгардца. Он путано объяснял что-то, говорил «перешел дорогу не тем людям», говорил «наехал на Слепого и поплатился», говорил «проломили череп, лежит в больнице».
Сигюн научилась быть кроткой и терпеливой. Сама жизнь показал, что это самый верный путь, если хочешь быть целой. Она терпеливо ходит на рынок с клетчатыми сумками, продает китайские вещи за доллары. Терпеливо сует бумажки всем известным лекарям.
Она кормит мидгардца с ложечки, переворачивает его, чтобы не было пролежней, поправляет капельницы и шепчет слова, что приберегла для любимого Локи. Сострадание в сердце ее хватит еще на одного несчастного.
Мидгардец смотрит на нее с благодарностью и мукой. Во взгляде его читается только сожаление о том, что никогда уже он не отвезет ее к Бивресту.
Лекари говорят, что он никогда не сможет ходить. Лекари говорят, что если он заговорит – это будет чудом. Сигюн им не верит. Мидгардец встанет на ноги, мидгардец заработает денег и отвезет ее к Бивресту, и Сигюн вернется в Асгард. Норны обещали. Норны не ошибаются и не врут.
Под самым потолком, обернувшись кольцами вокруг люстры из чешского стекла, дремлет змея с желтыми глазами. Щели ее зрачков похожи на вход в сырую пещеру.
#Речная@diewelle0
